Книги

В языческом мире, который
Расколот вторженьем вопроса,
Останется точкой опоры
Не точка, а знак переноса.
Осенняя серая роща,
Как женщина простоволоса,
Не знает, что может быть проще
И горше, чем знак переноса.
И стаи последней цепочка,
Сквозь небо летящая косо,
Не чья-то финальная строка,
Не слово, а знак переноса.

Ночной перрон... нет ничего грустней
Во всей Вселенной, чем его деревья.
И молчаливый свет его огней
Все тянет нас то в небо, то в кочевье...

...а в памяти – в несколько соток участок садовый:
Дощатый домишко и ржавая бочка со ржавой водой,
Прогревшейся за день... И облака парус багровый,
Пожалуй, почти неподвижен над вскопанной черной грядой.
Должно быть, не так мимолетны подробности эти,
Когда через годы все так же мерцают в протяжной строке,
И мальчик воздушного змея при гаснущем свете
Ведет в облаках – и суровая нитка трепещет в руке.
И кажется, точно из памяти позавчерашней,
Вечернее, алое небо приняв как нечаянный дар,
Над лугом, над лесом, над водонапорною башней –
Все выше и выше – взмывает на казнь осужденный Икар.

Музыка
В то время как скрипач прильнет щекою к деке,
В тот самый миг, когда еще и звука нет,
Бледнеют облака, охладевают реки
И в сумерках зимы дрожит холодный свет.
И дни мои, один другого безымянней,
Безмолвием тесня, толпятся за спиной…
Лишь музыка одна – сестра воспоминаний
О жизни, не случившейся со мной.

Нет, не широким шагом, скорей шажком,
Не отводя от изломов скалистых взгляда,
Отодвигаясь от края (бочком, бочком,
Делая вид, что это кому-то надо), -
Отодвигаясь от края (в который раз
Произнести, наблюдая за тем, как море
Дыбится под тобою, насколько глаз
Может его охватить, находясь в дозоре), -
Отодвигаясь от края (вопрос куда
Если и не фальшив, то, увы, просрочен), -
Чувствуешь темным сердцем укол стыда,
Будто бы надавали тебе пощечин -
Ты же не принял вызова: не посмел
Или же оказался принять не в силах...
Мог бы, прижавшись к небу, постичь предел,
А коротаешь век свой среди бескрылых.